Прочитано в феврале-2017. Выпуск 61
Йенс Андерсен «Астрид Линдгрен. Этот день и есть жизнь»
-
М.: Колибри, 2016. Перевод Гаянэ Орловой
Книгу я бы сравнил с недавно прочитанной «Историей советской детской литературы» финского профессора Бена Хеллмана («Читатель Толстов», №11, 2016 г). Такое же обстоятельное, несколько суховатое, но добросовестное изложение, с массой интересных деталей. Все мы выросли на книгах шведской сказочницы, но назовите хоть одну причину, зачем сегодня читать биографию Астрид Линдгрен. И тем не менее. Я прочитал и могу назвать как минимум три убедительные причины в пользу этой книги. Во-первых, сама жизнь Линдгрен была историей постоянной борьбы, преодоления.Сначала она боролась с унизительной бедностью. Потом, когда в 19 лет родила ребенка вне брака и вынуждена была отдать его в приемную семью, боролась за свое материнское право чаще бывать с малышом. В более зрелом возрасте Линдгрен сильно, скажем так, симпатизировала нацистам (есть даже идея, что в образе Карлсона, «мужчины в полном расцвете сил», с моторчиком на спине зашифрован никто иной как Герман Геринг, обаятельный рейхсмаршал люфтваффе), и ей пришлось бороться с общественными предрассудками. Ну, а в старости она вообще перестала писать книги для детей и целиком посвятила себя политической борьбе – и, кстати, благодаря ее усилиям были приняты первые шведские законы по защите прав животных, так-то.
Во-вторых, биография Линдгрен дает понять: детскую литературу чаще всего сочиняют люди, у которых и с собственным детством, и со своими детьми имеются проблемы. Это такая гиперкомпенсация. Линдгрен вовсе не была такой всеобщей бабушкой в чепчике, какой ее любят изображать, она была довольно жесткой теткой с весьма своеобразными, надо признать, взглядами на воспитание детей.
В-третьих, датский исследователь Йенс Андерсен умудрился написать фундаментальную биографию главной детской писательницы 20 века, обойдясь без анализа и разбора собственно ее произведений. Линдгрен никогда не хотела стать детской писательницей, утверждает Андерсен, она просто стала рассказывать детям истории, потому что считала, что это лучший способ защитить их от страхов и тревог современного мира. При этом Линдгрен в своей жизни поступала всегда сообразно собственным представлениям о счастье.
Плохо, конечно, что биография шведской писательницы написана мужчиной. Андерсену удалось выстроить события жизни Астрид Линдгрен в безупречную последовательность, показать, что именно она делала и как поступала. Но почему она поступала именно так – остается ждать, когда за историю жизни Линдгрен возьмется женщина, которая нам все объяснит.
{jumi [*22]}
Владимир Александров «Черный русский. История одной судьбы»
-
Изд-во «Новое литературное обозрение», 2016 г.
Про такие книги принято говорить, что они «читаются как роман» и в данном случае это не кажется преувеличением. Фредерик Брюс Томас родился и вырос как будто в книжке про хижину дяди Тома: его родители были чернокожими рабами в дельте Миссисипи, и ему самому предстояла такая же судьба. Но родители разбогатели, выкупили себе вольную, стали процветающими фермерами, и смогли отправить сына учиться. И сам Фредерик Томас исполнил свою мечту – стал артистом, а после – одним из самых уважаемых деятелей шоу-бизнеса, единственным чернокожим владельцем музыкальных и танцевальных клубов. Потом он переехал в Россию, стал там популярным импрессарио и шоуменом. А потом – первая мировая, революция, гражданская. Томас с семьей бежит в Одессу, и там буквально чудом, на последнем пароходе успевает эвакуироваться и спастись от наступающих красных частей. Ему повезло, что даже после принятия российского гражданства он сохранил американский паспорт, и ему выдали билет на пароход. В Константинополе Томас опять, как говорится, поднимается, открывает самый популярный в тогдашней турецкой столице клуб «Максим», придумывает делать деньги на тараканьих бегах (Булгаков, который написал об этом в пьесе «Бег», рассказывал о реальном бизнес-проекте, только мы не знали, что речь идет о «черном русском» Фредерике Томасе). В конце жизни он потерял все, потерял клуб, деньги, влияние, богатство, и умер в больнице от пневмонии, медсестра записала его как неимущего, уколы и лекарства он получал от благотворительного фонда. Удивительная история, воссозданная буквально по крупицам (в конце книги несколько страниц занимает перечень фондов и частных собраний документов, где автор находил информацию о своем герое). Исключительно качественное исследование, не говоря уже о том, насколько необычна судьба «черного русского» Фредерика Томаса.
Себастьян Хофнер «История одного немца»
-
Издательство Ивана Лимбаха, 2016 г.
Книга тоненькая, на 150 страниц, но в память врезалась сильно. Это именно история одного немца, которая начинается в Нижней Померании 1 августа 1914 года, куда главный герой (он же и рассказчик, книга написана от первого лица) уезжает на школьные каникулы. Там он узнает о начале первой мировой войны, и дальше, в сущности, описывает свою жизнь в Германии от первых залпов империалистической до момента своей эмиграции. Хофнер уехал из Германии после прихода к власти Гитлера, уехал еще до начала второй мировой, до газовых камер, до всего, что случилось потом. Но свою жизнь, «историю одного немца», жившего в промежутке между началом первой мировой и приходом к власти нацистов, описал куда как хорошо.
Книга, повторяю, небольшая, но текст такой, как сказать, концентрированный – много фактов, деталей, наблюдений. Уж сколько мы читали мемуаров о том, как жилось немцам при нацистах, но, пожалуй, впервые мы слышим историю человека, который ни в чем таком не участвовал, ни во что не вмешивался – просто вел тихое частное существование. У книги Хофнера есть два несомненных достоинства, ради которых имеет смысл его историю прочесть и оставить книгу в домашней библиотеке. Во-первых, он человек наблюдательный. Немцы не возмущались трудностями жизни после прихода к власти нацистов потому, что тогда бы каждому такому недовольному сказали бы – а, ты переживаешь, что у тебя теперь нет масла и кофе. А немцы такой народ, говорит Хофнер, что они лучше промолчат, чем дадут повод думать, будто ты переживаешь только из-за жратвы. Во-вторых, книга актуальная и своевременная и для нас. Упаси боже, конечно, проводить аналогии между гитлеровской Германией и путинской Россией, там более широкие аналогии – о том, как чувствует себя обычный маленький человек, в чью жизнь пытается влезать государство, которое само по себе решает, что для этого отдельного человека важно и полезно. Об этом и книга Хофнера – о противостоянии человека и государства. В первую мировую, пишет Хофнер, мы тоже голодали, но нам хотя бы не лезли в душу и не рассказывали, чем мы должны гордиться. Что-то это сильно напоминает из нашей повседневности, не так ли?
Ольга Матич «Записки русской американки»
-
Изд-во «Новое литературное обозрение», 2016 г.
Ольга Матич – племянница Ирины Гуаданини, о которой я прочел в книге «Набоков в Америке» Роберта Роупера («Читатель Толстов», выпуск №37, 2016 г.). Гуаданини сыграла важную роль в жизни Набокова – именно увлечение этой женщиной чуть не разрушило его брак. Кроме того, Ольга Матич – внучатая племянница депутата последней Государственной Думы Василия Шульгина, одного из самых необычных персонажей в истории русской революции и гражданской войны. С раннего детства Ольга Матич находилась, если можно так сказать, в самом сердце русской эмиграции: родилась в Югославии, куда бежали из Советской России еще в 20-е годы ее родители; в юности много общалась с русскими эмигрантами «второй волны», оставшихся в Европе после второй мировой войны; в 70-е переехала в США, где круг ее общения составляли опять же русские эмигранты, но уже «третьей волны» - Войнович, Довлатов, Саша Соколов, Коржавин, далее по списку. Идеальная судьба для сочинения мемуаров.
Если вы хотя бы примерно представляете контекст (кто такие Дмитрий Пригов, Борис Мессерер, и другие люди, о которых пишет Матич), можно гарантировать – оторваться от книги будет сложно. Потому что пишет Матич подчеркнуто нейтрально, намеренно без эмоций, потому что сама фактура, люди, встречи, разговоры, о которых она рассказывает, и требуют такой нейтральной интонации. Как говорится, ничего не надо придумывать, жизнь сама подбрасывает такие сюжеты и истории, что главное – не напутать при изложении. Отдельные главы посвящены бывшим мужьям мемуаристки (фамилия Матич – по первому мужу, югославскому коммунисту), правда, здесь эмоциональность и пристрастность присутствуют, так что получается как бы две книги в одной. Про великих соотечественников – с уважительной дистанции, про близких – с душевной теплотой.
ОТ ЭТОГО ЖЕ АВТОРА: ИСТОРИЯ РОК-МУЗЫКИ ПОЛУВЕКОВОЙ ДАВНОСТИ
Ольга Буткова «Юлия Самойлова, муза Карла Брюллова»
-
Изд-во «Рипол Классик», 2017 г.
Издательство «Рипол Классик» запустило новую биографическую серию, посвященную «музам» - женщинам, вдохновлявшим классиков. Очень удачный выбор героини первой книги. Юлия Самойлова, петербургская аристократка, графиня, великосветская красавица, осталась в истории как женщина, сыгравшая важную роль в жизни Карла Брюллова. Именно она убедила Брюллова поехать с ней в Италию, отправиться к развалинам Помпеи, которые только-только раскопали, и результатом этого стала великая картина «Последний день Помпеи» (на которой, к слову, художник несколько раз изобразил саму Самойлову – присмотритесь). Не говоря уже о том, что Самойлова практически всю жизнь оставалась рядом с Брюлловым, помогала ему, называла его ласково «Бришкой», но соединить свои судьбы они так и не решились. О Юлии Самойловой до этого выходили небольшие статьи, давно пора было сделать книгу – эта женщина заслуживает самого тщательного и обстоятельного биографического исследования. Мало кто знает такой, например, факт из ее биографии: поскольку Самойлова была замужем за итальянским графом, а по указу Николая Первого все, имевшие двойное гражданство должны были либо уехать за границу, либо избавиться от своих активов в России (что-то это напоминает, верно?), Самойлова решила продать свои российские имения, в том числе и торговое село Кимры. Кимрские крестьяне направила к Юлии Самойловой делегацию и договорились, что она разрешит им выкупиться на волю (это случилось за 13 лет до отмены крепостного права). Самойлова согласилась, хотя, как потом оказалось, она проиграла в деньгах. Зато получившие таким образом вольную крестьяне освоили сапожное реместо, и Кимры превратились в один из главных центров обувной промышленности.
